У каждого человека есть своя сказочная тропинка, по которой он бегал в детстве, тропинка, глубоко врезавшаяся в память и оставившая на его душе след. И где бы мы ни были, куда бы не закинула нас её величество судьба, мы всегда идём по этой тропинке, только часто этого не замечаем. И забываем...
Хруст снега, провалившись по пояс, ты упорно продвигаешься вперёд. Тропинку замело, в валенки набилось холодной снежной ваты, мороз пощипывает нос и в неподвижном воздухе стоит пряный аромат затопленных русских печей. Куда ты идёшь? Да никуда, ты просто ищеь приключение. Или же, напротив, июльская жара. Картофельное поле, сидишь в спасительной тени подсолнухов. Как хорошо и волшебно вокруг, в этих зарослях, в которых тебя никто не видит. Отдышавшись, встаешь и, перемахнув через жерди забора шлёпаешь латанными-перелатанными сандалиями по пыльной колее просёлочной дороги. Конечно же, на поиски приключений. Мир огромен и ты останавливаешься возле каждой букахи, с интересом разглядываешь её и пытаешься поймать, но бойкие козявки не так-то просто даются в руки. И вот, наконец ты сворачиваешь на свою заветную тропинку...
Практически с каждым из нас в течении жизни происходят изменения, которые мы не замечаем. Со временем мы становимся суше, сдержанней, погружаемся с головой в заботы, занимающие всё наше время. В конце концов, мы привыкаем к такому существованию настолько, что перестаём видеть сказку. Ту сказку, которую мы видели в детстве, когда наблюдали за муравьями, ковырялись в лужах и прятались в высокой траве. Деревья были большими, мир огромен и лето казалось бесконечным. Время текло по другому, потому что мы его не замечали. А может быть, его и не существовало? Или оно обходило нас стороной?
С детства меня манила вода - я любил подолгу сидеть на берегу и созерцать её всполохи и колыхания. Нетронутая блестящая гладь отражала настроение неба и открывала двери в сказочное Зазеркалье. Мне очень сильно хотелось проникнуть под поверхностную водную плёнку и оказаться там, в другом мире. Этот мир был спрятан от чужих глаз густыми зарослями ивняка и, если пробраться сквозь него, то можно было оказаться на берегу небольшого зарастающего пруда-болотца с тёмной водой. Это был мой мир. Мой и никого больше. Я так его и называл - моё болотце. Оно было наполовину затянуто ряской, которая скрывала его таинственную черноту воды. Я любил часами ковыряться в ряске, мне нравилось раздвигать её, очищая окошечки воды и смотреть, как они медленно затягиваются. В прибрежных камышах сновали пучеглазые рыбы и в глубине жили невиданные создания с огромными челюстями, они были самых разнообразных форм - с тёмными громоздкими панцирями и членистыми ножками и совсем наоборот, тонкие полупрозрачные создания с длинными шевелящимися усиками. Тёмная гладь водного зеркала таила великое многообразие невиданных существ, живущих в совершенно других измерениях. Я часто задумывался над этим, и ко мне приходило понимание - а ведь им вообще нет дела до нас и нашего суетящегося и сгорающего мира. Им хорошо там, в своей сокровенной и тёмной шкатулке.
Мне всегда был особенно интересен переход этих существ из своего плавного и спокойного мира в другой, надводный. Это было "необходимой жестокостью", я бы сказал так. Я видел и чувствовал, как всё живое не хотело расставаться со своим уютным подводным миром и делать переход в чужой - незнакомый и опасный. Но это было неизбежно, таков закон. Детство не может длиться вечно - оно имеет свойство заканчиваться. И вот, расправив свои прозрачные крылья, вылетают в незнакомый мир с совершенно другими плоскостно-пространственными параметрами тысячи и тысячи нежных созданий. Вылетают для того, чтобы встретить смерть и не вернуться. Подводный мир становится их сном, они живут до тех пор, пока он им снится, пока они его помнят, потому что этот сон возвращает их в детство...
Позднее утро. Я шлёпаю в сандалиях на босу ногу по пыльной грунтовке к своему заветному болоту, правая ладошка сжимает удочку - ивовый неошкуренный прут с привязанной к нему леской, вместо поплавка пробка от вина с воткнутой в неё спичкой, грузик-дробина и "крючок". Почему последняя деталь в кавычках? Да потому что это был самодельный крючок, помню, в деревне не у кого было найти рыболовный крючок, я порылся в дедушкиных инструментах и нашёл тонкую жёсткую проволоку, из которой при помощи пассатиж и изготовил сиё немаловажное для рыбалки изделие. Вот, наконец, с эйфорией в голове я вхожу под сень прибрежных ив и двигаюсь по тенистой тропинке. Вскоре я замедляю шаги - место ловли за этим кустом. Почему замедляю? На этот вопрос сразу и не ответишь. Это звериное поведение, подходить к месту засады нужно тихо. Протиснувшись сквозь кусты захожу прямо в сандалиях в воду. Ноги проваливаются в мягкий грунт, ещё несколько шагов и я вижу, что до границы ряски уже смогу докинуть. Снимаю с камыша прудовика и, раздавив раковину, извлекаю на свет склизкое тельце улитки. Её участь - быть насаженной на крючок, что я и делаю. Заброс, поплавок приземляется в полуметре от ковра непомерно разросшейся ряски. Теперь нужно "анимировать приманку". Только начинаю подёргивать поплавком, как он резко тонет. Подсечка - и вот в моих руках уже нелепо бьется пучеглазое чудище - по латыни перкоттус глени, а по нашему ротан-головешка, бычок такой со странностями, но тем и интересный. Ну и заглотил, зараза. Ротаны - типичные хищники-засадники, поэтому много с одного места не поймаешь, приходится перемещаться вдоль прибрежного камыша и забрасывать в более-менее подходящие места. Обязательным условием является подёргивание приманки, иначе ротан не возьмёт. Поймав с десяток бычков, я выхожу на тропинку и удовлетворённый шлёпаю домой. Представляю, как обрадуется бабушка, а которые выживут, запущу в бочку...
Сохранить эту тропинку в себе и есть один из смыслов жизни. И пускай ты вдруг откроешь её в совсем другом уголке планеты, главное заключается в том, что ступив на неё ты вновь обретёшь себя изначального и не затеряешься в лабиринте догм материализма.
Я ступаю по ней, когда хожу на рыбалку. И хотя я уже далеко от того болотца, тропинка эта не потеряла своего волшебства, ведь она из сказки под названием Детство. Собственно, сама рыбалка не является для меня самым главным процессом в этом действе. Под словом "рыбалка" я подразумеваю само общение с природой, приключение, пойманная рыба второстепенна. Я хожу за ощущением отсутствия от всего того, что осталось там, за ширмой из листьев и сопок, я хожу за тишиной внутри и снаружи. За равновесием. Мои ноги ступают по сырому телу тропинки, я двигаюсь плавно, стараюсь идти бесшумно. Чувства словно омолодились, окружающая действительность стала объемной и глубокой, в то же время обострилась детализованность мира. Я начинаю всё окружающее разглядывать, не видеть, а именно разглядывать. Разглядывать камни, листья, капли, всё что угодно, даже то, что находится за пределами. Какими-то звериными чувствами начинаю видеть сквозь. Единочество создаёт пространство внутри себя, которое словно воронка - перемещает линии и образы и приближает всё это к непостижимой реальности. Оно открывает мне глаза на то, что в другом мире исчезло бесследно, то, чего многие уже не видят. Короткие вспышки волнений, когда расширяются зрачки и ноздри, когда твоё тело стоит на месте, а ты уже там, за гранью. Когда ты сам и ничего больше...
Молчание.
За моей спиной небольшой рюкзак, внутри которого покоятся термос с горячим травяным чаем, забродники, жилетка с рыбацкими мелочами, хлеб, сало, карамельки и тенкара. Всё, что необходимо, больше ничего не надо, разве что фотоаппарат. Ничего не мешает - я растворяюсь в окружающем, становлюсь его частичкой. Мои руки свободны, покачиваясь в такт движению, они помогают мне не потерять равновесие. Ладони беззвучно рассекают прохладный плотный воздух я вижу его объём и слушаю тишину. Как тихо... Вы слышите эту тишину? Когда тишина поселится в тебе, то ты её услышишь и совсем станет неважным то, что останется там, снаружи. Там может быть всё, что угодно, но здесь будет тихо. Тихо-тихо... И как не странно, именно сейчас, да, вот в это мгновение я чувствую себя живым, когда я смотрю в пустоту и чувствую её, когда она внутри меня. Я исчезаю, сбрасываю с себя все одежды, это жалкое и мешающее дышать тряпьё и поднимаюсь вверх. Я становлюсь всем. Всем-всем, что нас окружает и даже другим, ещё неизвестным. И я начинаю понимать это неизвестное и слышать тишину. Ведь одна она знает ответ на вопрос, пусть даже ещё не заданный. Она посылает весть и неизвестное становится известным тебе и только тебе. И я молчу, бережно храня тишину в себе и зная, что именно она и является этим ответом. Ответом на такой глупый вопрос...
Тэнкара... Это необычно звучащее слово прочно вошло в мой лексикон. Верная спутница, скромно молчащая за спиной, покорно ждёт своего часа. Словно собака, переполненная охотничьим инстинктом, движется она со мной по тропинке. Созданные для первозданного мира, мы оба в предвосхищении предстоящего общения с Речкой. Я спускаюсь по тропинке. Когда-то я познал магию бегущей воды и с тех пор меня тянет сюда снова и снова. Присаживаюсь на знакомый камень и закуриваю. Здравствуй, Речка, мы снова вместе. Мой далёкий заросший пруд и ты. Две совершенно разные экосистемы, как два разных человека. Один медлительный и угрюмый старик, хранящий всё в себе и не терпящий суеты; другой же, вернее другая - звонкая попрыгунья, пленящая своей дикой красотой и перепадами настроения. Щебечущая и открытая, не умеющая хранить тайны. Мне пришлась по душе Речка, может быть в силу схожего с ней характера. Именно речка, а не река. На большой реке всё совсем не так, нет той интимной атмосферы, нет сокровенности. Неуютно. С некоторых пор мне стало нравиться смотреть на этот мир и видеть, как всё происходит прямо на глазах.
Молчание.
Осень. Скоро закончится короткий и насыщенный рыбалками сезон. Сезон открытий, многим из которых я обязан... тенкара. Странно, не правда ли? Неживое не может учить... Может, и ещё как! Это лето я посвятил Речке, провёл с ней не один день и она ответила мне взаимностью. Благодаря тенкара я узнал о её привычках и характере, открыл её сокровенные места, в которых водится хариус. Благодаря тенкара я снова стал остро чувствовать кайф приключения. И если раньше, когда я уходил от неё пустым, я испытывал разочарование, то теперь такого попросту нет. Я всегда ухожу удовлетворённым, ибо научился смотреть на мир не только как собиратель, а как его часть. Я научился становиться его частью не без помощи тенкара....
Перекурив, я встаю и погружаюсь в лоно Речки, её прозрачная вода обхватывает мои ноги и окружающий воздух наполняется тихим и уютным журчанием. Мы соскучились друг по другу. Я всматриваюсь в шевелящиеся камни на дне и потихоньку продвигаюсь вверх по течению, куда ведёт тропинка, скрывшаяся под водой. Тропинка, натоптанная такими же, как и я. Кто они? Что они ищут? Почему уходят так далеко? Что они чувствуют в такие моменты? Лишь шелест листьев мне в ответ. На первой излучине я готовлю тенкару и дальше продвигаюсь с осторожностью. Тенкара-охота... Именно с этой снастью чувствуешь себя настоящим охотником. Осторожность. Предчувствие. Слух. Зрение. Разговор с Речкой. Прямой контакт с её обитателями. Упавшая на воду букаха. Выстрел, в котором нет звука... Всё это характеристики этого вида охоты. Когда нужно выследить каждого хариуса, посидеть в скрадке, протопать много километров, наконец, произвести прицельный выстрел. Когда каждый пойманный хариус становится настоящим чудом и действительно, как пишет Ишигаки, он один стоит десятка пойманных на другую снасть. По остроте эмоций, по всплеску адреналина, по звериной страсти в глазах и... потере себя во времени... А что может быть более полным доказательством того, что ты снова стал пацаном? Что ты вновь вернулся в детство? Только твоё отсутствие, как в себе, так и во времени.
На очередной излучине я натыкаюсь на угли костерка. Кто-то сидел здесь, смотрел на языки огня, потягивал чаёк, обедал в тишине. Где он находился? О чём были его мысли?.. Я присаживаюсь на корточки и прислушиваюсь. Тихие нотные переливы мягко окутали весь окружающий мир, превратив его в сказку. Я смотрю на волшебный огонь. Вот языках пламени замелькали картины бесконечных странствий, в колыхающихся отсветах заплясали силуэты лодок, бегущих по лазурным волнам, за которыми замелькали видения дремучих лесов с порхающими в них сказочными птицам, мачты остроконечных горных пиков с белоснежными вершинами, пронзающими голубую высь... Вот мягком воздухе зазвучал пыльный блюз заплутавшей дороги, которая, извиваясь, побежала куда-то вдаль - к самому горизонту, лишь ветер прокатил по её жёлтому телу одинокое перекати-поле... А вот на огонь налетел снежный вихрь, он закружился, раскидал всех здесь сидящих, сорвав с незнакомца шляпу и бросив её под металлический натиск колёс проносящегося в этом замешательстве поезда... Что это? Мысли? А может быть их не было? Ведь когда глядишь на огонь, они сгорают и тепло разливается по всему телу...
Я оглядываюсь и замечаю, что сижу около кострища и причём уже давно. Мусора нет, за что неизвестному рыбаку огромное спасибо - по всей видимости он настоящий ценитель природы, понимающий Речку. Нахожу в воде чешую и радуюсь чужому счастью, значит была добыча. И вдруг мне становится жаль, что этот человек не познал тенкару...
Двигаюсь дальше. На памятном месте круги - хариус хватает одиночных бело-жёлтых подёнок. Ставлю подобную и с осторожностью подхожу к месту. Оставаясь в тени куста, делаю лёгкий мах, обманка нежно приводняется. И вот тут со мной происходят мгновенные изменения, которые можно охарактеризовать очень точно - я превращаюсь в тигра перед убийственным прыжком на спину пятнистого оленя. Слабый всплеск. Выстрел! Отчаянное сопротивление, переходящее в агонию. Добыча в моих руках. Всё. Мне больше ничего не надо. Я достиг высшей точки.
Спасибо тебе за всё, Речка.
Низкий тебе поклон.
